Мир нашим крышам.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
суббота, 22 мая 2010
Мир нашим крышам.
Sexy grrrrl.
четверг, 20 мая 2010
Мир нашим крышам.
понедельник, 17 мая 2010
Мир нашим крышам.
Дорогой дневник...
мне хуёво.
воскресенье, 16 мая 2010
Мир нашим крышам.
Владимир Маяковский
Плыли по небу тучки.
Тучек - четыре штучки:
от первой до третьей - люди;
четвертая была верблюдик.
К ним, любопытством объятая,
по дороге пристала пятая,
от нее в небосинем лоне
разбежались за слоником слоник.
И, не знаю, спугнула шестая ли,
тучки взяли все - и растаяли.
И следом за ними, гонясь и сжирав,
солнце погналось - желтый жираф.
ТУЧКИНЫ ШТУЧКИ
Плыли по небу тучки.
Тучек - четыре штучки:
от первой до третьей - люди;
четвертая была верблюдик.
К ним, любопытством объятая,
по дороге пристала пятая,
от нее в небосинем лоне
разбежались за слоником слоник.
И, не знаю, спугнула шестая ли,
тучки взяли все - и растаяли.
И следом за ними, гонясь и сжирав,
солнце погналось - желтый жираф.
суббота, 15 мая 2010
Мир нашим крышам.
Где под белой скорлупой живут-желтеют листья-страницы души.
А ещё больше мне жаждется прыгнуть в незримую пропасть.
Полёт в которую долог, но не вечен.
Слышал-говорят, что есть люди прекраснее схемотехники.
Пеплом покрылась грубая кора одинокого дерева в густой толпе других одиночеств.
А нервный психиатр пишет с опаской, что его древнеегипетские каракули.
Нет, не разберут, он и сам их не поймёт по прошествии домой.
А поймут в этих изразцах желанное за тенями действительных статских советников.
Адъютант Его Величества. Фрейляйн Её.
Эти люди смотрят не друг на друга, а в одну сторону. Невидящим взглядом.
Бутоны с-ли-вы уже готовы превратится в шоковые гранаты.
Фальшивый фабричный фарфор звенит неискуссно.
А я жажду туда, где взрывы веселья.
Где долгие ли, и где полумеры.
Где никого нет и будет всё.
Шумящий фехтовальщик разяще шинковал мою душу.
Стоп! Прекрати! Уйди! Что проку!
Жизнь заберу желая смер-рти. Загляни в этот раз в глаза раздора.
Ы-ы-ы-ы-ы-ы.))))))
Тц-тц-тц. Сейчас ладно. После поглаголим, сцуко.
А ещё больше мне жаждется прыгнуть в незримую пропасть.
Полёт в которую долог, но не вечен.
Слышал-говорят, что есть люди прекраснее схемотехники.
Пеплом покрылась грубая кора одинокого дерева в густой толпе других одиночеств.
А нервный психиатр пишет с опаской, что его древнеегипетские каракули.
Нет, не разберут, он и сам их не поймёт по прошествии домой.
А поймут в этих изразцах желанное за тенями действительных статских советников.
Адъютант Его Величества. Фрейляйн Её.
Эти люди смотрят не друг на друга, а в одну сторону. Невидящим взглядом.
Бутоны с-ли-вы уже готовы превратится в шоковые гранаты.
Фальшивый фабричный фарфор звенит неискуссно.
А я жажду туда, где взрывы веселья.
Где долгие ли, и где полумеры.
Где никого нет и будет всё.
Шумящий фехтовальщик разяще шинковал мою душу.
Стоп! Прекрати! Уйди! Что проку!
Жизнь заберу желая смер-рти. Загляни в этот раз в глаза раздора.
Ы-ы-ы-ы-ы-ы.))))))
Тц-тц-тц. Сейчас ладно. После поглаголим, сцуко.
среда, 12 мая 2010
Мир нашим крышам.
Зима ярится снегом. Соу кэжуал. Хочу весну. Ма рваная волынка. Качает пустую лимфу беззвучных криков. Как без слов известить о том, что умирает от громкого звука. От всего буквально испаряется как арабская дымка. Как тончайшие специи, делающие Виталину пролонгированнее, а Артемис всепроникающей?
И вот распутье. Одесную лежит дорога благих намерений. Идти прямо - навесить шоры. Свернуть по кривой третьего порядка - легче всего. Сулит недолгое торжество базиса над надстройкой. Однако, если троица окажется короче, чем могло бы быть, так доколе?
По правую руку - истерическое молчание, холодное обливание и грязелечение. Должно вспомошествовать.
Прямо смотрю и иду. На самом деле нет такого пути и выбора, это паллиатив двух крайних несоприкосновений. А, смотри-ка сходятся, расходящиеся параллели.
Будет больно падать, долго поднимаясь пологим долом к пропасти невозврата. Авось и нет. Минет чаша сия, глубокая и безвылазная.
А всё почему? Не можно думать. Doublethink. Движущиеся картинки? Да я с удовольствием бы эту кинетику с карандашами и глажкой. Жаль только не поймал день. Один стакан этой тяжелой воды даёт энергии поболе десяти тысяч солнц. Прокладывает борозду в десять тысяч ли.
Do it wrong? Что? Что? Что? Что?..
И вот распутье. Одесную лежит дорога благих намерений. Идти прямо - навесить шоры. Свернуть по кривой третьего порядка - легче всего. Сулит недолгое торжество базиса над надстройкой. Однако, если троица окажется короче, чем могло бы быть, так доколе?
По правую руку - истерическое молчание, холодное обливание и грязелечение. Должно вспомошествовать.
Прямо смотрю и иду. На самом деле нет такого пути и выбора, это паллиатив двух крайних несоприкосновений. А, смотри-ка сходятся, расходящиеся параллели.
Будет больно падать, долго поднимаясь пологим долом к пропасти невозврата. Авось и нет. Минет чаша сия, глубокая и безвылазная.
А всё почему? Не можно думать. Doublethink. Движущиеся картинки? Да я с удовольствием бы эту кинетику с карандашами и глажкой. Жаль только не поймал день. Один стакан этой тяжелой воды даёт энергии поболе десяти тысяч солнц. Прокладывает борозду в десять тысяч ли.
Do it wrong? Что? Что? Что? Что?..
вторник, 11 мая 2010
Мир нашим крышам.
Верблюд месяц может не пить, но потом все равно срывается.
Лучше быть в шоке от услышанного, чем в жопе от происходящего..
Защитников животных легко опознать по лютой ненависти к людям.
В душе я очень добрый и чуткий человек... Но как выйду из душа - такая сволочь!
А если перемешать варенье с железными опилками, то мух потом можно будет ловить магнитом.
Лучшее лекарство от всех недугов — соленая вода: пот, слёзы и море.
Лучше быть в шоке от услышанного, чем в жопе от происходящего..
Защитников животных легко опознать по лютой ненависти к людям.
В душе я очень добрый и чуткий человек... Но как выйду из душа - такая сволочь!
А если перемешать варенье с железными опилками, то мух потом можно будет ловить магнитом.
Лучшее лекарство от всех недугов — соленая вода: пот, слёзы и море.
понедельник, 10 мая 2010
Мир нашим крышам.
Писать биографию генерала Карлоса Ромуло — всё равно, что очищать битый и лежалый апельсин: сверху темные пятна, а внутри нечто такое, чего не предложишь ни одному человеку с нормально развитым вкусом. Ни вида, ни аромата, ни мяса, ни кожи... И все-таки очистить этот фрукт следует — люди должны поближе познакомиться с генералом Ромуло, потому что он слишком часто используется в игре, именуемой «политикой с позиции силы», а вдобавок ко всему сам себя малюет и рекламирует чуть ли не единственным печальником и защитником народов Азии. При этом он неустанно потрясает своими маленькими кулачками в сторону Советского Союза. Мы живем и ничего не замечаем, а он потрясает и потрясает! Зрелище это забавное и в психологическом отношении интересное: с чего бы это такой маленький человечек вообразил себя гигантом, способным ворочать континентами?
Некоторый свет на это проливает сам Карлос Ромуло в своей кокетливой статье «Я рад, что я маленький человечек». Он доверительно сообщает: «Входя в лифт или в метро, я боюсь, как бы меня не задушили. Я вижу только спины, спины, спины. Мне часто мнут шляпу. В театре я вынужден вертеться и вытягивать шею, чтобы хоть что-нибудь разглядеть из-за плеча сидящего впереди человека. В толпе люди меня спрашивают: «Ну как там, внизу? Какая погода?» — и при этом оглушительно хохочут...»
После этого боевая позиция Карлоса Ромуло становится совершенно ясной: маленький человечек в помятой шляпе потрясает кулачками из-за чужой спины. Чья же это спина?
Никакой загадки в этом давным-давно нет. Однако в интересах последовательности повествования нелишним будет перенестись из нью-йоркского метро, где Карлоса Ромуло затирают коленями, в город Манилу, на Филиппины, где он родился и рос. В детстве он, по его признанию, ненавидел американцев, потому что американцы сыграли с его страной скверную шутку. Обещая поддержать восставших филиппинцев против испанских колонизаторов, они высадились на Филиппинах, а затем разоружили филиппинские войска и оккупировали острова. Отец Карлоса Ромуло в это время находился в рядах тех самых партизан, в которых стреляли американцы, а сам Карлос называл американцев «чужеземными дьяволами с голубыми глазами». «Дьяволы» не только жевали табак и состязались, кто дальше плюнет, — однажды Карлос Ромуло увидел своего соседа повешенным на дереве. Вся вина его была в том, что он боролся за свободу Филиппин.
Грехопадение Карлоса Ромуло, как и у библейской прародительницы Евы, началось с фруктов. В роли змея-искусителя выступил «дьявол с голубыми глазами»; он дал Карлосу Ромуло яблоко, и тот немедленно подружился с американцем. Весьма возможно, что американский сержант при этом научил Карлоса Ромуло играть в плевки. Судя по тому, как он впоследствии относился к попыткам своего народа отстоять независимость, так оно и было... Вкусив от яблока, Ромуло забыл пытку «водолечением», которой подвергали его деда за связь с партизанами, смирился со зрелищем того, как вешали на деревьях соседей, и плюнул на независимость, которую когда-то отстаивал его отец. Правда, американцы выгоняли его из клубов в Маниле, как туземца и человека низшей расы, но он утешался и лез с черного хода. В конце концов, его, как подающего надежды пойнтера, послали на шлифовку в Колумбийский университет в Нью-Йорке. Злые языки говорят, что таким образом Карлос Ромуло получил причитающиеся ему тридцать сребреников натурой...
Так закончился первый период биографии и карьеры Карлоса Ромуло. Нормальный мальчик стал юношей-оборотнем с ярко выраженным талантом лизать руку, которая бьет. Романист на таком материале смог бы создать образ проныры и приживальщика, который смотрит в рот хозяевам, когда они едят, подобострастно и раньше всех смеётся, когда они изволят шутить, и первым бросается поднимать трость, когда они ее уронят. Если хозяевам к тому же не чужда охотничья страсть, приживальщик загоняет дичь на выстрел, не жалея ни ног, ни голоса... Но о Карлосе Ромуло ни романов, ни исторических исследований еще не писали, этот пробел он по мере сил старается сам возместить мемуарами. Из них можно узнать, что в детстве Карлос Ромуло старался побольше есть, чтобы вырасти повыше. Это ему не удалось. Тогда он стал много писать и говорить — чтобы повыше казаться.
За этим занятием его и застало нападение Японии на Филиппины. В это время он был редактором и издателем газеты «Геральд», выходившей на английском языке. Истинные филиппинские патриоты уходили в горы и джунгли, чтобы до последнего патрона сражаться с захватчиками. Но будущий чернильный генерал Ромуло дорожил своей драгоценной жизнью больше, чем свободой и жизнью народа. Поэтому он бросил на произвол судьбы жену и детей и со всей скоростью, на которую был способен, устремился на один из американских аэродромов. Кстати, с тех пор он стал самым ярым сторонником американских военных баз на Филиппинах... Летчик согласился взять его с условием, что Карлос поместится у него под ногами. «Я ухитрился втиснуться в это пространство и провел там пять часов»,— вспоминал впоследствии Ромуло. Весьма возможно, что эти воспоминания о каучуковых подошвах летчика, к которым прижимался Карлос Ромуло, видя в них последнюю надежду на спасение, навели его позднее на мысль написать книгу, которую он назвал «Мать Америка». В этой книге он, между прочим, утверждал, что «американские методы обращения с Филиппинами, будучи распространенными на весь восточный мир, оказались бы лучшим и единственным решением азиатской проблемы».
Причину этого психологического шока разгадать не мудрено. «Вот как я удрал от японцев, а иначе бы мне не сносить головы!» — восторженно хвастался потом Карлос Ромуло. Однако же такой способ спасения придет в голову далеко не всем; многие предпочитают встречать опасность с оружием в руках, не бежать, а защищаться, принуждая к бегству агрессоров. Так что попытка Ромуло привить филиппинцам крысиные инстинкты была с самого начала обречена на неудачу. Кстати, когда генерал писал свою книгу, на Филиппинах продолжали убивать и вешать патриотов, боровшихся с новыми колонизаторами. Эти выстрелы — весьма серьезный критический комментарий к книге «Мать Америка». Может быть, американские сержанты при этом, как и прежде, угощали филиппинских детей филиппинскими яблоками, но это им обходится дешево. Что касается самого Ромуло, то он, как бывший адъютант и друг генерала Макартура — «бледнолицего Микадо», погоревшего впоследствии на корейской авантюре, к этому времени получал уже не яблоки, а чины и американские ордена...
В новоколониальном раю, который рекламируется генералом Ромуло, весьма оригинально решаются военные проблемы: предполагается, что американские войска, расположенные на Филиппинах, должны будут оборонять страну извне, а филиппинские войска — сражаться с партизанами внутри страны. Как видно, «независимость» Филиппин продвинулась так далеко, что филиппинцам уже разрешено самим убивать своих соотечественников. Американцам остается только поставлять оружие...
Этот «порядок», очевидно, и хотел бы распространить Карлос Ромуло «на весь восточный мир». Слава богу, что сие от него не зависит!
Ромуло — краснобай. В юности, когда еще его, как туземца, выгоняли из клубов в Маниле, он получил премию на конкурсе ораторов на тему «Моя вера в Америку», что в значительной степени определило его судьбу. Иногда он витийствует так же, как токует глухарь, не слыша самого себя и не понимая, что к чему. Так случилось с ним на конференции объединенных Наций в 1945 году. По свидетельству Ромуло, «слова у него лились непроизвольно». О том, что он сказал, он узнал позже из газетных отчетов. Оказывается, он, как это ни странно, утверждал, что «единственный курс, которому можно следовать неуклонно, — это путь взаимопонимания между людьми...». Однако сам Ромуло держался «курса взаимопонимания» только до тех пор, пока был на трибуне. Сойдя с нее, он стал яростным проповедником «холодной войны» и «политики с позиции силы»... Сила, понятно, чужая, а война — тоже, но тем яростнее он потрясает кулачками. Это он был яростным сторонником войны в Корее, он требовал пересмотра устава ООН, чтобы исключить принцип единогласия и развязать руки авантюристам. Это он в статье «Три года для того, чтобы спасти Азию» пугает «коммунистической опасностью» и злобно клевещет на Китайскую Народную Республику.
Карлос Ромуло охотно обнимается с представителями тайваньской марионетки в ООН и поносит Китай...
Таков «курс взаимопонимания» в трактовке Карлоса Ромуло.
Об одной своей статье Ромуло сказал, что она не представляет собой приятного воскресного чтения. Это слишком скромно. Статьи его не могут представлять интереса для мыслящего человека также и в будни — это статьи позера, который, выпятив на первый план самого себя, болтает и фантазирует, не понимая сущности вопроса, о котором идет речь. «Я — представитель свободной Азии!»— вопиёт он с первой строки.
Это еще может сойти за юмор, хотя и мрачноватый. Далее он пишет о страшной, беспросветной нужде, в которой живут народы Юго-Восточной Азии, и тут же, не моргнув глазом, предлагает превратить этот район мира в экономическую витрину, «точно так же, как независимые Филиппины стали политической витриной». Ну, а за витриной-то что?
Ответ на это дают два американских профессора: Г. Роулэнд Коллинз, директор Института международных финансов, и Маркус Нэдлер, руководитель научно-исследовательского отделения института. Вот что они пишут: «Низкая производительность, нищета, широкое распространение аренды и отсутствие удовлетворительных кредитных учреждений способствуют волнениям на Филиппинах». В том же бюллетене, где напечатана эта статья, отмечается, что важнейшие отрасли производства на Филиппинах не достигли довоенного уровня, что методы сельского хозяйства остаются первобытными, что торговое соглашение, заключенное между США и Филиппинами, помогло американскому монополистическому капиталу свести к подчиненному, зависимому положению экономику этой страны. Следует еще добавить, что без разрешения американского президента правительство Филиппин не имеет права изменить денежный курс, не имеет права установить новые таможенные тарифы и т. д.
Нечего сказать, веселенькая получается «витрина»! Как говорится, манил калачом, а угостил кирпичом.
Рекламируя планы создания «экономических витрин» на американские деньги, Ромуло пытается убедить читателей, что капиталисты сначала ограбили народы Азии, довели их до нищеты, а теперь готовы разориться и вернуть награбленное. Но кто же этому поверит?
Карлос Ромуло не только изобретает один проект за другим, но и угрожает, принимая величественную позу.
Он даже игриво сравнивает себя с Наполеоном, находя утешение в том, что французский полководец тоже был маленького роста.
«Я по большей части смотрел на людей снизу вверх»,— признается генерал Ромуло. Это сразу заметно — на этом он построил и свою политическую карьеру. Что это не домысел и не шутка, подтверждает сам Карлос Ромуло, подтверждает с откровенным и наглым цинизмом. «У нас, крошек, есть одно преимущество, — писал он.— Люди не так настороженно относятся к коротышкам...» Значит, льсти, не опасаясь быть разоблаченным, втирайся в доверие, не боясь того, что тебя уличат!.. «Мне приходилось слышать,— пишет далее Ромуло,— что улыбка — моя фирменная марка... Я действительно извлекаю пользу из того обстоятельства, что перед маленьким человечком с большой улыбкой трудно устоять...»
Надо честно признать, что в этом случае генерал Ромуло перетартюфил самого Тартюфа. Талантов в нем никогда никаких не замечалось, товарищи в юности говорили ему, что он туп, и это, надо полагать, соответствовало истине. Тем не менее, он сумел получить американские ордена, чин генерала, был послом Филиппин в США, постоянным представителем в ООН и т. д.
Однако заглядывание снизу вверх и «фирменная улыбка» не всегда выручали чернильного генерала (Ромуло никогда и ничем не командовал), случались у него и просчеты. Одно время при помощи американского дядюшки он изо всех сил пытался вскарабкаться на кресло генерального секретаря ООН. Не получилось. В 1953 году Карлос Ромуло карабкался в другое кресло — в кресло президента Филиппин. Но и до президентского кресла Карлос Ромуло не дотянулся — как говорится, руки коротки.
Сообщают, что сейчас генерал Ромуло укладывает чемоданы и собирается в поездку. Куда? В Бандунг, на конференцию стран Азии и Африки. Цель этой конференции — объединить усилия стран Азии и Африки для борьбы против колониализма, за мир и независимость. Вашингтон, страстно мечтающий о срыве этой конференции, подкидывает туда генерала Ромуло в качестве малокалиберной мины...
Он будет смотреть снизу вверх.
Будет изображать представителя филиппинского «рая».
Будет улыбаться «фирменной улыбкой».
Однако можно заранее сказать, что ничего путного
У него и на этот раз не получится. Манильский Тартюф, проживающий в Нью-Йорке, слишком хорошо известен в странах Азии...
Эти строки писались в апреле 1955 года.
...Два года спустя, находясь в Нью-Йорке, я увидел, как на трибуну ООН поднялся маленький, невзрачный и ощипанный человек. Он предложил изгнать Венгрию из ООН или вернуть в правительство Имре Надя, сморозил какую-то непроходимую глупость по вопросу о разоружении и сошел, не пожав даже тощего урожая аплодисментов.
Это был Карлос Ромуло. Он не стал ни президентом Филиппин, ни генеральным секретарем ООН, не подвинулся за эти годы ни на одну ступеньку по лестнице политического карьеризма. Азиатские страны, не соблазнившись «филиппинской витриной», пошли своим путем, количество их представителей в ООН увеличилось, и Карлос Ромуло, растерявший былой гонор, все чаще становится предметом насмешек, отнюдь не всегда добродушных. Американцы тоже потеряли к нему интерес и расценивают его по заслугам — как винтик в машине голосования, который может быть легко заменен...
1955
Некоторый свет на это проливает сам Карлос Ромуло в своей кокетливой статье «Я рад, что я маленький человечек». Он доверительно сообщает: «Входя в лифт или в метро, я боюсь, как бы меня не задушили. Я вижу только спины, спины, спины. Мне часто мнут шляпу. В театре я вынужден вертеться и вытягивать шею, чтобы хоть что-нибудь разглядеть из-за плеча сидящего впереди человека. В толпе люди меня спрашивают: «Ну как там, внизу? Какая погода?» — и при этом оглушительно хохочут...»
После этого боевая позиция Карлоса Ромуло становится совершенно ясной: маленький человечек в помятой шляпе потрясает кулачками из-за чужой спины. Чья же это спина?
Никакой загадки в этом давным-давно нет. Однако в интересах последовательности повествования нелишним будет перенестись из нью-йоркского метро, где Карлоса Ромуло затирают коленями, в город Манилу, на Филиппины, где он родился и рос. В детстве он, по его признанию, ненавидел американцев, потому что американцы сыграли с его страной скверную шутку. Обещая поддержать восставших филиппинцев против испанских колонизаторов, они высадились на Филиппинах, а затем разоружили филиппинские войска и оккупировали острова. Отец Карлоса Ромуло в это время находился в рядах тех самых партизан, в которых стреляли американцы, а сам Карлос называл американцев «чужеземными дьяволами с голубыми глазами». «Дьяволы» не только жевали табак и состязались, кто дальше плюнет, — однажды Карлос Ромуло увидел своего соседа повешенным на дереве. Вся вина его была в том, что он боролся за свободу Филиппин.
Грехопадение Карлоса Ромуло, как и у библейской прародительницы Евы, началось с фруктов. В роли змея-искусителя выступил «дьявол с голубыми глазами»; он дал Карлосу Ромуло яблоко, и тот немедленно подружился с американцем. Весьма возможно, что американский сержант при этом научил Карлоса Ромуло играть в плевки. Судя по тому, как он впоследствии относился к попыткам своего народа отстоять независимость, так оно и было... Вкусив от яблока, Ромуло забыл пытку «водолечением», которой подвергали его деда за связь с партизанами, смирился со зрелищем того, как вешали на деревьях соседей, и плюнул на независимость, которую когда-то отстаивал его отец. Правда, американцы выгоняли его из клубов в Маниле, как туземца и человека низшей расы, но он утешался и лез с черного хода. В конце концов, его, как подающего надежды пойнтера, послали на шлифовку в Колумбийский университет в Нью-Йорке. Злые языки говорят, что таким образом Карлос Ромуло получил причитающиеся ему тридцать сребреников натурой...
Так закончился первый период биографии и карьеры Карлоса Ромуло. Нормальный мальчик стал юношей-оборотнем с ярко выраженным талантом лизать руку, которая бьет. Романист на таком материале смог бы создать образ проныры и приживальщика, который смотрит в рот хозяевам, когда они едят, подобострастно и раньше всех смеётся, когда они изволят шутить, и первым бросается поднимать трость, когда они ее уронят. Если хозяевам к тому же не чужда охотничья страсть, приживальщик загоняет дичь на выстрел, не жалея ни ног, ни голоса... Но о Карлосе Ромуло ни романов, ни исторических исследований еще не писали, этот пробел он по мере сил старается сам возместить мемуарами. Из них можно узнать, что в детстве Карлос Ромуло старался побольше есть, чтобы вырасти повыше. Это ему не удалось. Тогда он стал много писать и говорить — чтобы повыше казаться.
За этим занятием его и застало нападение Японии на Филиппины. В это время он был редактором и издателем газеты «Геральд», выходившей на английском языке. Истинные филиппинские патриоты уходили в горы и джунгли, чтобы до последнего патрона сражаться с захватчиками. Но будущий чернильный генерал Ромуло дорожил своей драгоценной жизнью больше, чем свободой и жизнью народа. Поэтому он бросил на произвол судьбы жену и детей и со всей скоростью, на которую был способен, устремился на один из американских аэродромов. Кстати, с тех пор он стал самым ярым сторонником американских военных баз на Филиппинах... Летчик согласился взять его с условием, что Карлос поместится у него под ногами. «Я ухитрился втиснуться в это пространство и провел там пять часов»,— вспоминал впоследствии Ромуло. Весьма возможно, что эти воспоминания о каучуковых подошвах летчика, к которым прижимался Карлос Ромуло, видя в них последнюю надежду на спасение, навели его позднее на мысль написать книгу, которую он назвал «Мать Америка». В этой книге он, между прочим, утверждал, что «американские методы обращения с Филиппинами, будучи распространенными на весь восточный мир, оказались бы лучшим и единственным решением азиатской проблемы».
Причину этого психологического шока разгадать не мудрено. «Вот как я удрал от японцев, а иначе бы мне не сносить головы!» — восторженно хвастался потом Карлос Ромуло. Однако же такой способ спасения придет в голову далеко не всем; многие предпочитают встречать опасность с оружием в руках, не бежать, а защищаться, принуждая к бегству агрессоров. Так что попытка Ромуло привить филиппинцам крысиные инстинкты была с самого начала обречена на неудачу. Кстати, когда генерал писал свою книгу, на Филиппинах продолжали убивать и вешать патриотов, боровшихся с новыми колонизаторами. Эти выстрелы — весьма серьезный критический комментарий к книге «Мать Америка». Может быть, американские сержанты при этом, как и прежде, угощали филиппинских детей филиппинскими яблоками, но это им обходится дешево. Что касается самого Ромуло, то он, как бывший адъютант и друг генерала Макартура — «бледнолицего Микадо», погоревшего впоследствии на корейской авантюре, к этому времени получал уже не яблоки, а чины и американские ордена...
В новоколониальном раю, который рекламируется генералом Ромуло, весьма оригинально решаются военные проблемы: предполагается, что американские войска, расположенные на Филиппинах, должны будут оборонять страну извне, а филиппинские войска — сражаться с партизанами внутри страны. Как видно, «независимость» Филиппин продвинулась так далеко, что филиппинцам уже разрешено самим убивать своих соотечественников. Американцам остается только поставлять оружие...
Этот «порядок», очевидно, и хотел бы распространить Карлос Ромуло «на весь восточный мир». Слава богу, что сие от него не зависит!
Ромуло — краснобай. В юности, когда еще его, как туземца, выгоняли из клубов в Маниле, он получил премию на конкурсе ораторов на тему «Моя вера в Америку», что в значительной степени определило его судьбу. Иногда он витийствует так же, как токует глухарь, не слыша самого себя и не понимая, что к чему. Так случилось с ним на конференции объединенных Наций в 1945 году. По свидетельству Ромуло, «слова у него лились непроизвольно». О том, что он сказал, он узнал позже из газетных отчетов. Оказывается, он, как это ни странно, утверждал, что «единственный курс, которому можно следовать неуклонно, — это путь взаимопонимания между людьми...». Однако сам Ромуло держался «курса взаимопонимания» только до тех пор, пока был на трибуне. Сойдя с нее, он стал яростным проповедником «холодной войны» и «политики с позиции силы»... Сила, понятно, чужая, а война — тоже, но тем яростнее он потрясает кулачками. Это он был яростным сторонником войны в Корее, он требовал пересмотра устава ООН, чтобы исключить принцип единогласия и развязать руки авантюристам. Это он в статье «Три года для того, чтобы спасти Азию» пугает «коммунистической опасностью» и злобно клевещет на Китайскую Народную Республику.
Карлос Ромуло охотно обнимается с представителями тайваньской марионетки в ООН и поносит Китай...
Таков «курс взаимопонимания» в трактовке Карлоса Ромуло.
Об одной своей статье Ромуло сказал, что она не представляет собой приятного воскресного чтения. Это слишком скромно. Статьи его не могут представлять интереса для мыслящего человека также и в будни — это статьи позера, который, выпятив на первый план самого себя, болтает и фантазирует, не понимая сущности вопроса, о котором идет речь. «Я — представитель свободной Азии!»— вопиёт он с первой строки.
Это еще может сойти за юмор, хотя и мрачноватый. Далее он пишет о страшной, беспросветной нужде, в которой живут народы Юго-Восточной Азии, и тут же, не моргнув глазом, предлагает превратить этот район мира в экономическую витрину, «точно так же, как независимые Филиппины стали политической витриной». Ну, а за витриной-то что?
Ответ на это дают два американских профессора: Г. Роулэнд Коллинз, директор Института международных финансов, и Маркус Нэдлер, руководитель научно-исследовательского отделения института. Вот что они пишут: «Низкая производительность, нищета, широкое распространение аренды и отсутствие удовлетворительных кредитных учреждений способствуют волнениям на Филиппинах». В том же бюллетене, где напечатана эта статья, отмечается, что важнейшие отрасли производства на Филиппинах не достигли довоенного уровня, что методы сельского хозяйства остаются первобытными, что торговое соглашение, заключенное между США и Филиппинами, помогло американскому монополистическому капиталу свести к подчиненному, зависимому положению экономику этой страны. Следует еще добавить, что без разрешения американского президента правительство Филиппин не имеет права изменить денежный курс, не имеет права установить новые таможенные тарифы и т. д.
Нечего сказать, веселенькая получается «витрина»! Как говорится, манил калачом, а угостил кирпичом.
Рекламируя планы создания «экономических витрин» на американские деньги, Ромуло пытается убедить читателей, что капиталисты сначала ограбили народы Азии, довели их до нищеты, а теперь готовы разориться и вернуть награбленное. Но кто же этому поверит?
Карлос Ромуло не только изобретает один проект за другим, но и угрожает, принимая величественную позу.
Он даже игриво сравнивает себя с Наполеоном, находя утешение в том, что французский полководец тоже был маленького роста.
«Я по большей части смотрел на людей снизу вверх»,— признается генерал Ромуло. Это сразу заметно — на этом он построил и свою политическую карьеру. Что это не домысел и не шутка, подтверждает сам Карлос Ромуло, подтверждает с откровенным и наглым цинизмом. «У нас, крошек, есть одно преимущество, — писал он.— Люди не так настороженно относятся к коротышкам...» Значит, льсти, не опасаясь быть разоблаченным, втирайся в доверие, не боясь того, что тебя уличат!.. «Мне приходилось слышать,— пишет далее Ромуло,— что улыбка — моя фирменная марка... Я действительно извлекаю пользу из того обстоятельства, что перед маленьким человечком с большой улыбкой трудно устоять...»
Надо честно признать, что в этом случае генерал Ромуло перетартюфил самого Тартюфа. Талантов в нем никогда никаких не замечалось, товарищи в юности говорили ему, что он туп, и это, надо полагать, соответствовало истине. Тем не менее, он сумел получить американские ордена, чин генерала, был послом Филиппин в США, постоянным представителем в ООН и т. д.
Однако заглядывание снизу вверх и «фирменная улыбка» не всегда выручали чернильного генерала (Ромуло никогда и ничем не командовал), случались у него и просчеты. Одно время при помощи американского дядюшки он изо всех сил пытался вскарабкаться на кресло генерального секретаря ООН. Не получилось. В 1953 году Карлос Ромуло карабкался в другое кресло — в кресло президента Филиппин. Но и до президентского кресла Карлос Ромуло не дотянулся — как говорится, руки коротки.
Сообщают, что сейчас генерал Ромуло укладывает чемоданы и собирается в поездку. Куда? В Бандунг, на конференцию стран Азии и Африки. Цель этой конференции — объединить усилия стран Азии и Африки для борьбы против колониализма, за мир и независимость. Вашингтон, страстно мечтающий о срыве этой конференции, подкидывает туда генерала Ромуло в качестве малокалиберной мины...
Он будет смотреть снизу вверх.
Будет изображать представителя филиппинского «рая».
Будет улыбаться «фирменной улыбкой».
Однако можно заранее сказать, что ничего путного
У него и на этот раз не получится. Манильский Тартюф, проживающий в Нью-Йорке, слишком хорошо известен в странах Азии...
Эти строки писались в апреле 1955 года.
...Два года спустя, находясь в Нью-Йорке, я увидел, как на трибуну ООН поднялся маленький, невзрачный и ощипанный человек. Он предложил изгнать Венгрию из ООН или вернуть в правительство Имре Надя, сморозил какую-то непроходимую глупость по вопросу о разоружении и сошел, не пожав даже тощего урожая аплодисментов.
Это был Карлос Ромуло. Он не стал ни президентом Филиппин, ни генеральным секретарем ООН, не подвинулся за эти годы ни на одну ступеньку по лестнице политического карьеризма. Азиатские страны, не соблазнившись «филиппинской витриной», пошли своим путем, количество их представителей в ООН увеличилось, и Карлос Ромуло, растерявший былой гонор, все чаще становится предметом насмешек, отнюдь не всегда добродушных. Американцы тоже потеряли к нему интерес и расценивают его по заслугам — как винтик в машине голосования, который может быть легко заменен...
1955
пятница, 07 мая 2010
Мир нашим крышам.
Вечер поэзии, не иначе.
В скорби земной роняя на землю обиды
Паром обжегжи стылое сердце зимы
Мерзнуть, в края завернувшись хламиды
Стараясь не помнить, о том, что мы есть.
Не прочесть уж, листая слова твои прошлые
Находя в милых складках, которые в уголках
Улыбок, даримых украдкою,
Комплиментов, хранимых в сжатых руках.
Твой образ из тысячи мелочей самых разных
Составленный, меняется как хамелеон
Секундами, неумолимо-прекрасными
Когда влюбляется она или он
* * *
Цепенею когда вижу образ любимый
Хрусталём разбивается крови сосуд
Мычу блаженно как телёнок игривый
Когда оглоблю ласкает хомут.
В скорби земной роняя на землю обиды
Паром обжегжи стылое сердце зимы
Мерзнуть, в края завернувшись хламиды
Стараясь не помнить, о том, что мы есть.
Не прочесть уж, листая слова твои прошлые
Находя в милых складках, которые в уголках
Улыбок, даримых украдкою,
Комплиментов, хранимых в сжатых руках.
Твой образ из тысячи мелочей самых разных
Составленный, меняется как хамелеон
Секундами, неумолимо-прекрасными
Когда влюбляется она или он
* * *
Цепенею когда вижу образ любимый
Хрусталём разбивается крови сосуд
Мычу блаженно как телёнок игривый
Когда оглоблю ласкает хомут.
среда, 21 апреля 2010
Мир нашим крышам.
Hello! Oh beautiful girl of spring
I feel between us magic link
That is connecting our hearts
Without fortune-telling cards
And using that enchanting tie
You’ll hear any words of mine
I congratulate you, my princess
I pray you take my loving bless
I hope you be as usual smart
Be lucky, funny and always smile
Your rear always be resilient
Your beauty multiplied by million
I throw from miles a tender kiss
I hope I’ll see you soon, my miss.
And learn a flavour of your lips.
Your harsh and rude and distant prince.
понедельник, 05 апреля 2010
Мир нашим крышам.
Соседка. Заняла семьсот рублей, вернула шестьсот.
Другой сосед возит себе дрова. А дорогу от снега чистит только наша семья. Дорога одна, ей пользуется четыре семьи. Или только одна?
Раньше на улицах было много чистильщиков обуви, которые спасали людей от наших ужасных дорог. Где они? Может ушли вслед за теми, кто точил ножи, ходя от дома к дому? А где все те философы, академики и директора так хорошо управляющиеся с трубами, коллекторами, смесителями. Наверное там же, куда ушли кочегары, чьими именами исписаны стены бывшей империи.
Остались певцуны, не служившие в армии и поющие про войну. Да так задушевно, что служивые и сами рады взять себе их гимны. Остались спортсмены, которые потеряв все части тела, всё же не нуждаются в протезах души. Остались те, кто не погибли в войне, потому что смалодушничали и те, кто чудом спаслись, чтобы весь остаток жизни преследоваться призраками товарищей. Остались шахтёры и моряки, которые никуда друг от друга деться не могут и потому могут лишь стать тем целым, что никогда не бросит часть себя погибать. А ещё есть мы, которые рождаемся, чтобы гнить и отравлять всё вокруг, и чтобы из этой человеческой гнили всходили редкие, но яркие всходы.
Мир нашим крышам.
Жизнь коротка! Нарушай правила. Прощай быстро. Смейся неудержимо. Целуй медленно. Танцуй, будто никто не смотрит. Пой, будто никто не слышит. Люби, будто никто не причинял тебе боль. Ведь жизнь дается человеку один раз. И прожить ее надо так, чтобы там наверху одурели и сказали:
ну-ка повтори!!
ну-ка повтори!!
пятница, 02 апреля 2010
Мир нашим крышам.
пятница, 19 марта 2010
Мир нашим крышам.
«Стендаль говорил, что тирания способствует появлению великого искусства, а демократия, наоборот, убивает его, потому что художник вынужден потакать вкусам своего сапожника. «Мастера и Маргариту» невозможно написать в открытом обществе. Но это не значит, что я предпочёл бы жить при тирании — в конце концов, «Мастер и Маргарита» уже есть. »
Виктор Пелевин. Аргументы и факты, 17 сентября 2003 года.
Виктор Пелевин. Аргументы и факты, 17 сентября 2003 года.
вторник, 16 марта 2010
Мир нашим крышам.
среда, 10 марта 2010
Мир нашим крышам.
понедельник, 15 февраля 2010
Мир нашим крышам.
Я урод. Меня никто. Виновен по всем статьям. Признаю свою вину, не готов понести наказание. Назначьте мне исправительные работы.
Учитель! Где ты? А-а-а-а....
UV uni моя люлька. Какой казак без ней. Стаккатно вестую своду и вместилищу. Моё вибрирует и отдаёт об живое и пустотное. Трепещет неизбывное, падает, роняется аки охочий быстроккрыл.
Сердце прижалось к земле не остывшим желе. Свёрнут в ленту Мёбиуса, пью горькую Кляйна. Червь точит мою гордыню. пропасть длиной в жизнь. Мишень меньше снаряда. Месяц неумолимо клонится в зенит. Очарование безбрежным песком. Корабль, уткнувший нос в море силиката. Осыпаемый бескончаемым золотистой шрапнелью.
Жил был мальчик. Он очень любил ловить рыбу. Для этого он ходил в заколдованный лес, где текла забыв-река. Под ветвями неспокойной ивы, забрасывал он уду. Лежал глядя в небо, пробивающееся голубыми проблесками в пугливых ветвях. Однажды на том берегу он увидел черепаху, которая беспомощно лежала на спине, медленно и обреченно перебиравшая лапами в воздухе. Он помог ей перевернуться. Он хотел помочь, но она была слишком тяжела, хотя на вид была небольшой. Он сказал ей, что придёт на следующий день. Накормил её рыбой, что была у него для приманки. На следующий день он вновь пришёл на берег, земноводное по прежнему лежало там же. И вновь не смог он сдвинуть неожиданно тяжелую черепаху. Каждый день приходил он, пытался помочь, построил шалаш над черепахой, кормил её, разговаривал. Однажды осенью он заболел, три дня и три ночи метался он горячечный, в бреду в своём маленьком домике. На четвёртый день, он слабый и беспомощный шёл на тот берег. Ветер сбивал его с пути, корни путали ему ноги, тучи закрывали ему свет, но он всё же пришёл и увидел, как вороны разметали шалаш и смешались в чёрную-чёрную кучу. Он бросился на них и кричал и махал руками, но разлетевшиеся птицы оставили лишь крепкий костяной щит четырёх локтей в длину. Взял мальчик тот щит и ушел в ратники. Был он во многих войнах, во многих сражениях, и всегда спасал его щит от стрелы кочевника, и от пики латника, и от клинка мечника.
Но вот пришло время и вернулся не мальчик, но муж в родные края. Взял в жены черноокую, статную красавицу и стал зарабатывать хлеб свой потом своим и стараниями. В землю бросал он зерно и взрастало оно споро, и были крепки всходы, высоки посевы, и полны колосья. Но однажды, когда чёрная болезнь скосила все злаки и не стало надежды на поля плодородные, шит, висевший на стене, упал и разбился на тысячи осколков. Не было сил горевать из-за этого, когда к зиме животы можно было бы к спине подпоясать, собрал он все осколки и развеял по ветру. Куда упали они, в ту же ночь поднялись всходы. Много хлеба было собрано, много народу было спасено этим чудесным подарком судьбы. Каждый человек пришедший за горсткой муки получал её и был спасён. В награду, все люди принесли столько кирпичей, сколько смогли поднять и столько брёвен, сколько смогли стесать. И была построена великая мельница, которая стоит и по сей день. А каждую осень люди тех краёв празднуют Черепаший день.
Учитель! Где ты? А-а-а-а....
UV uni моя люлька. Какой казак без ней. Стаккатно вестую своду и вместилищу. Моё вибрирует и отдаёт об живое и пустотное. Трепещет неизбывное, падает, роняется аки охочий быстроккрыл.
Сердце прижалось к земле не остывшим желе. Свёрнут в ленту Мёбиуса, пью горькую Кляйна. Червь точит мою гордыню. пропасть длиной в жизнь. Мишень меньше снаряда. Месяц неумолимо клонится в зенит. Очарование безбрежным песком. Корабль, уткнувший нос в море силиката. Осыпаемый бескончаемым золотистой шрапнелью.
Жил был мальчик. Он очень любил ловить рыбу. Для этого он ходил в заколдованный лес, где текла забыв-река. Под ветвями неспокойной ивы, забрасывал он уду. Лежал глядя в небо, пробивающееся голубыми проблесками в пугливых ветвях. Однажды на том берегу он увидел черепаху, которая беспомощно лежала на спине, медленно и обреченно перебиравшая лапами в воздухе. Он помог ей перевернуться. Он хотел помочь, но она была слишком тяжела, хотя на вид была небольшой. Он сказал ей, что придёт на следующий день. Накормил её рыбой, что была у него для приманки. На следующий день он вновь пришёл на берег, земноводное по прежнему лежало там же. И вновь не смог он сдвинуть неожиданно тяжелую черепаху. Каждый день приходил он, пытался помочь, построил шалаш над черепахой, кормил её, разговаривал. Однажды осенью он заболел, три дня и три ночи метался он горячечный, в бреду в своём маленьком домике. На четвёртый день, он слабый и беспомощный шёл на тот берег. Ветер сбивал его с пути, корни путали ему ноги, тучи закрывали ему свет, но он всё же пришёл и увидел, как вороны разметали шалаш и смешались в чёрную-чёрную кучу. Он бросился на них и кричал и махал руками, но разлетевшиеся птицы оставили лишь крепкий костяной щит четырёх локтей в длину. Взял мальчик тот щит и ушел в ратники. Был он во многих войнах, во многих сражениях, и всегда спасал его щит от стрелы кочевника, и от пики латника, и от клинка мечника.
Но вот пришло время и вернулся не мальчик, но муж в родные края. Взял в жены черноокую, статную красавицу и стал зарабатывать хлеб свой потом своим и стараниями. В землю бросал он зерно и взрастало оно споро, и были крепки всходы, высоки посевы, и полны колосья. Но однажды, когда чёрная болезнь скосила все злаки и не стало надежды на поля плодородные, шит, висевший на стене, упал и разбился на тысячи осколков. Не было сил горевать из-за этого, когда к зиме животы можно было бы к спине подпоясать, собрал он все осколки и развеял по ветру. Куда упали они, в ту же ночь поднялись всходы. Много хлеба было собрано, много народу было спасено этим чудесным подарком судьбы. Каждый человек пришедший за горсткой муки получал её и был спасён. В награду, все люди принесли столько кирпичей, сколько смогли поднять и столько брёвен, сколько смогли стесать. И была построена великая мельница, которая стоит и по сей день. А каждую осень люди тех краёв празднуют Черепаший день.
воскресенье, 14 февраля 2010
Мир нашим крышам.
Тряси своей головой, девчонка, с конским хвостиком.
Верни меня обратно, когда мы были так юны.
День влюблённых без любви. Gun's without roses. Печаль без утешения. Я люблю этот мир, но наверное мои глаза безнадёжно устарели. Завтра-которое наступит это понедельник, а понедельник это новая жизнь.
Плачь без слёз, кричи без звука, дыши одним воздухом с пустотой.
Верни меня обратно.
Пятиминутка бреда.
И вот могучий ангел Дэниэль, срезая сало с грешного мира, предаётся пиру духа, истязая аксиомы, и ксилофоны сухожилий. Он убьёт, загонит своего рысака, он станет звездой, кометой, он сгорит, но оставит след. Бзынь.
Верни меня обратно, когда мы были так юны.
День влюблённых без любви. Gun's without roses. Печаль без утешения. Я люблю этот мир, но наверное мои глаза безнадёжно устарели. Завтра-которое наступит это понедельник, а понедельник это новая жизнь.
Плачь без слёз, кричи без звука, дыши одним воздухом с пустотой.
Верни меня обратно.
Пятиминутка бреда.
И вот могучий ангел Дэниэль, срезая сало с грешного мира, предаётся пиру духа, истязая аксиомы, и ксилофоны сухожилий. Он убьёт, загонит своего рысака, он станет звездой, кометой, он сгорит, но оставит след. Бзынь.